Огромная луна повисла в черном небе,
Мерцают облака, как плазменный мешок:
Селена на меня за что-то в сильном гневе,
Но вспомнить не могу от страха свой грешок...

Стою, смотрю наверх в предсмертной странной неге,
Ана устах моих – молитва иль стишок,
Хочу сбежать скорей и спрятаться, но негде,
От ужаса застыл – так сковывает шок.

Вокруг светло как днем, мир залит странным светом,
Я знаю – этот свет мертвецкий, неживой,
Он словно говорит, что песня наша спета.

Готовлюсь заплатить за все грехи с лихвой:
Неистово молюсь, молитве нет ответа...
Шумит с угрозой лес... Наружу рвется вой...

  Лес склонился ветвями, еще сухими, старыми, желто-бурыми листьями кленов, берез, каштанов, елей... Прошлогодний покров скрежещет и шелестит под ногами, выдавая  присутствие Axel Stein,об2 .
Белесый налет снега покрывает землю, стволы деревьев, кучи мертвой листвы, лежащей вокруг. Несмотря на перчатки, зябнут руки, особенно когда ими приходится раздвигать заиндевевшие лапы елок или промерзшие, ломкие ветви кустарника, отдирая его от одежды.
Где-то очень далеко пару раз сонно каркнула ворона, голодная, нахохлившаяся, мрачно глядящая в темноту ночи с какого-нибудь дерева.
Густое облако пара вырывается изо рта, устремляясь вверх, глаза непроизвольно поднимаются вслед нему и натыкаются на черный купол ветвей.
Сумрачно и зябко. Почти ничего не видно. Изредка колючий свет молодого месяца пробивается через сито тесно стоящих деревьев.
Совсем рядом с ветки вспорхнула какая-то ночная птица, негромко коротко крикнула и тут же исчезла в частоколе леса.
Раздался заунывный и вместе с тем радостный волчий вой, ему ответили несколько голосов с разных сторон. Эти звуки заставили насторожиться, замедлить и сделать тише шаги. Сердце взволнованно забилось в груди, но мозг приказал успокоиться. Вой несколько раз повторился, вначале однотонный, затем он разложился на несколько голосов, дополнился парочкой новых и замер на низкой ноте.
…От нетерпения и тревожного предвкушения стало жарко. Деревья мелькали по сторонам едва заметной тропки, слабо освещаемой лунным светом. На несколько минут пришлось остановиться, чтобы по звуку определить направление. Потом погоня вновь возобновилась. Деревья, деревья, черные ветви, слабые, редкие просветы между ними, лунные блики на неровной земле, слабое колыхание белых от измороси листьев...
Волчья песня зазвучала с неожиданной силой, совсем рядом. Тело замерло… Нужно действовать!..
Перчатки пришлось снять. Пальцы дотронулись до земли, цепляясь когтями за голые корни растений… Сова ухнула и, как и другие птицы до нее, снялась с места и поспешила убраться подальше от этого места.
Волчьи голоса все приближались, становились громче, в них стали слышны некие новые отголоски. Вот, после недолгой паузы, завыл волк-"запевала", печальный вой тут же подхватили еще несколько голосов, началась тягучая разноголосая песня, не прерывающаяся ни на секунду. Когда кто-то из Стаи замолкал, чтобы перевести дыхание, другие тут же подхватывали замолкающую нить мелодии, усиливали ее, делали громче и еще надрывнее. То совсем тихий, то почти яростный рык далеко разносился над промерзшей, покрытой инеем землей, плавной и вместе с тем мощной волной скользя между деревьями. Единогласие и сила этой волчьей песни поражали... и наполняли душу какой-то щемящей грустной радостью... или радостной грустью...
Невозможно было точно определить количество членов Стаи, однако было ясно, что это, в любом случае, большая сила. Сила, которая почти с вызовом и злобой оповещала всех своих соперников и врагов о собственном присутствии здесь. Это их лес, это их территория. Территория Стаи.
Он чувствовал в себе Силу Волка… Телу больше не нужна была одежда, мощные лапы, спина, острая морда были покрыты густой серой шерстью. Пасть зверя была полуоткрыта, глаза устремились вперед, а душа хотела лишь одного – охоты…

Стая поздравляет своего верного охотника с покорением III слоя Сумрака! Да прибудет с Тобой Тьма!